Современное общество – это общество стыда. И как всегда в этом виновато христианство…

«А нечистым трубочистам — …»

В русский язык потихоньку входит понятие «игра в доктора». Под этими словами подразумевается взаимное ознакомление мальчиков и девочек с половыми органами друг друга, как это практикуется обычно в детских садах (тайком от воспитательницы). На мой взгляд, такая терминология является крайне неудачной. Во-первых, в детском представлении доктор гораздо больше ассоциируется с болезнью, чем со сниманием трусов. Во-вторых, дети не лицемеры и не нуждаются в ролевых играх для проявления своих естественных стремлений. А в-третьих, какая же это игра? Я бы назвал это взаимовыгодным сотрудничеством: «Я показываю, что есть у меня, а ты показываешь, что есть у тебя». Но приходится, однако, пользоваться существующим термином за неимением лучшего.

Современные психологи справедливо полагают, что «игры в доктора» являются нормальным этапом развития детей дошкольного возраста, и призывают родителей проявлять исключительное чувство такта, если те вдруг застанут детей за подобным занятием. Проблема тут точно такая же, как и в случае с онанизмом. Сама по себе «игра в доктора» совершенно естественна и безобидна. Она плоха лишь постольку, поскольку считается плохой, а значит те, кто ею занимаются, могут быть в любой момент обруганы, осмеяны, пристыжены, наказаны — причём в самой бесцеремонной и травмирующей форме. Следовательно, играть в эту игру всё-таки небезопасно. Допустим я, будучи прогрессивным родителем, отношусь к «играм в доктора» с пониманием и одобрением. Но как я могу защитить своего ребёнка от отсталой воспитательницы детского сада или от нервозной мамаши той девочки, с которой он играет?

Современные психологи, по своему обыкновению, многого не договаривают. Например, они совсем не упоминают о другой игре (причем, на этот раз, игре в полном смысле слова), которая по распространенности и губительности, пожалуй, не имеет себе равных. Поскольку в этой игре принимает активное участие практически всё население «цивилизованного» мира, ее очень легко принять за естественный порядок вещей. Именно так, под естественный порядок вещей, маскируются все общественные прижимные механизмы, в задачу которых, как уже было сказано, входит не допустить «избыточного» счастья и «избыточных» способностей у отдельно взятых индивидуумов, с тем чтобы тех можно было без труда сбить в однородную, послушную массу и прижать к низу социальной лестницы. У этой игры нет общепринятого названия. Я буду называть ее, для определенности, игрой в «стыд и срам».

Все игроки разбиваются на две команды. Одна команда называется «девочки», другая — «мальчики». Задача каждого из участников заключается в том, чтобы стыдиться своего тела в области гениталий перед членами чужой команды. Впрочем, слово «стыдиться» несёт в себе какой-то смысл лишь для того, у кого уже есть определенный игровой навык. Для новичков следует дать кое-какие пояснения. В голову стыдящегося человека внедрена идея, что он обладает каким-то капитальным «пороком», который, будучи выставлен напоказ, сделает его полным ничтожеством, достойным лишь осмеяния и презрения. Он считает, что единственная возможность сколь-нибудь сносно существовать среди людей состоит в том, чтобы тщательно скрывать свой «порок» от окружающих. Он очень боится, что его «тайна» будет разоблачена, и тогда он окажется покрыт несмываемым позором.

Психологи уверяют, что в детском возрасте закладывается программа поведения на всю остальную жизнь. Вероятно, по этой причине, когда где-то начинается война, всегда находится множество молодых людей, готовых выступить добровольцами. А после того, как войска-победители освобождают от неприятеля города с мирным населением, никакими, даже самыми жестокими, мерами нельзя удержать солдат от мародерства и изнасилований. Популярная ныне страсть к деньгам также нередко основывается на прошлых детских фантазиях, — особенно если принять во внимание, на какие смертельные трюки идут иные «бизнесмены» ради обогащения и — самое примечательное — на что они потом свое богатство расходуют.

С точки зрения общественных интересов, игра в «стыд и срам» полезна тем, что ее участники становятся легки и удобны в управлении. Игроки, убежденные в своей врожденной ущербности, ищут утешение в том, чтобы при первой возможности осудить партнера и осмеять соперника. Взаимовыгодное сотрудничество становится невозможным. Выполнять чужие просьбы оказывается унизительно, поскольку в ответ ожидается не благодарность, а презрение. По этой причине, просьба, сама по себе, часто воспринимается лишь как попытка унизить и вызывает негодование. В конце концов, игроки в значительной мере отучиваются о чем-либо просить друг друга. Они не смеют высказать свои желания. Они становятся скрытными. У них формируется так называемая интимная сфера.

В интимную сферу входят вещи, осуждение и осмеяние которых было бы воспринято игроком наиболее болезненно. Наряду со «срамными» частями тела, сюда попадает всё то, что представляет для человека хоть какую-то реальную ценность: любовь и ненависть, здоровье и болезнь, счастье и несчастье. Фактически, здесь оказывается всякий предмет.

Деланье тайны из интимной сферы ведет в конечном счете к тому, что скапливающиеся там проблемы становятся неразрешимыми. Хотя эти проблемы, в общем-то, у всех одинаковы (и, как правило, совершенно элементарны), игроки сами лишают себя доступа к их стандартным решениям. Из-за «режима секретности» они не могут их ни с кем обсудить или обратиться к кому-либо за помощью.

Как и другие технологии управления людьми, игра в «стыд и срам», в ее нынешнем виде, досталась современному обществу в наследство от христианства. Показательно, что легенда о происхождении этой игры приводится буквально на первых же страницах Библии. Поначалу, как известно, «были оба наги, Адам и жена его, и не стыдились». Однако змей уговорил Адамову жену (которая тогда еще не звалась Евой) отведать запретного плода с Дерева Познания добра и зла, а та, отведав сама, дала попробовать мужу. Познание добра и зла, как оказалось, целиком и полностью сводилось к приобщению к игре в «стыд и срам»: “открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания”. Как раз по этой неуместной стыдливости они и были изобличены Господом Богом в непослушании. Из этой легенды однозначно должен был бы следовать такой вывод: если потомки Адама снова хотят зажить счастливой жизнью, то им следует прежде всего прекратить играть в «стыд и срам».

На смену трудовым будням приходили праздники. В такие дни люди не надевали рабочей одежды и предавались честно заслуженным удовольствиям, открыто пользуясь теми частями тела, которые специально для этого предусмотрены природой. Подобные праздники, называемые по-современному оргиями, были широко распространены и горячо любимы во всём дохристианском (“языческом”) мире, включая Древнюю Грецию, Древний Рим и Древнюю Русь.

“Древний стыд”, даже если его и можно назвать стыдом, очень сильно отличается от стыда христианского. Древний человек прикрывался, но отнюдь не постоянно, и ущербным себя никогда не чувствовал. О чём думал Одиссей, когда предстал, прикрывшись веточкой, перед дочерью царя феаков. Может быть, он сгорал от стыда и мечтал о том, чтобы провалиться сквозь землю? Ничего подобного. О себе он вообще не думал. Он думал только о том, как бы доставить удовольствие своей очаровательной собеседнице: «Будет ли достаточно одного славословия или следует еще обнять ее колени?» В результате, Одиссей, этот никому неизвестный чужеземец, который поначалу даже не пожелал назвать своего имени, был принят на острове феаков со всеми королевскими почестями. В глаза бросается разительный контраст с образом мыслей и поведением нашего библейского прародителя Адама. Тот, «познавши», мог думать только о своём позоре и ему ничего другого не оставалось, как прятаться в кустах, — отчего он и получил по заслугам. Христиане позаботились о том, чтобы стыд благородного Одиссея постепенно трансформировался в стыд трусливого Адама.

Пуще всего христиане негодовали по поводу языческих праздников. Праздники были настолько горячо любимы народом, что искоренить их оказалось невозможно. Тогда христиане пошли на хитрость и ввели свои новые христианские праздники таким образом, чтобы те день в день совпадали с языческими. Взяв на себя организацию праздничного досуга населения, христиане постепенно выхолостили исходные бесстыдные ритуалы и добавили в них “библейское содержание”. Так, Рождество Христово пришло на смену дню рождения бога Солнца, которому было очень естественно родиться сразу после зимнего солнцестояния. О подлинной же дате рождения Иисуса Христа ничего не известно — кроме того, что, судя по евангельским описаниям, в тот день стояла теплая погода, а значит, он никак не мог родиться зимой.

Языческие традиции бесстыдства оказались, однако, на редкость живучи. Как мы знаем, оргии на Руси продолжались ещё много веков после официального принятия христианства. В Петровскую эпоху бани всё еще оставались совместными, а в теплые дни весь народ, без разделения по половой принадлежности, высыпáл на реку и купался голышом.

Но какое отношение эти исторические экскурсы имеют к воспитанию детей? — Да самое непосредственное. Перед человеком с малолетства стоит задача приспособиться к обществу себе подобных. Однако эту задачу можно понимать очень по-разному. Существует большая разница между простодушно-первобытной постановкой вопроса: «Как доставить и получить удовольствие?», — и изощренно-современной: «Как бы не опозориться».

Понятие об удовольствии каждый способен составить для себя сам, а представление о позоре всегда навязывается извне. Примечательным образом, постыдным и унизительным частенько оказывается именно то, что могло бы принести непредвзятому человеку наибольшее удовольствие.

Я очень надеюсь, что, по крайней мере, некоторые читатели поймут меня правильно. Я никоим образом не призываю к тому, чтобы вернуться к временам оргий. Я лишь говорю о современных механизмах, с помощью которых реализуется классический принцип управления массами: «Разделяй, делай несчастным — властвуй!» И если уж нас угораздило жить в нынешнем обществе и готовить к этому же наших детей, то нам желательно знать, на каком рациональном фундаменте базируется нынешняя общественная мораль.

Чем, вообще, плохо удовольствие и телесное наслаждение, в частности? — А тем, что человек очень быстро понимает, что в одиночку он не слишком-то преуспеет и для получения наибольшего эффекта ему необходим партнёр. Удовольствие ведёт к сотрудничеству и сплачивает индивидуумов между собой.

Чем хорош стыд? — Тем, что изолирует людей друг от друга и сеет ссоры, обиды, вражду. Делать друг другу приятное становится настолько неприлично, что это даже не приходит никому в голову. Это легко пронаблюдать в любом детском коллективе. Мальчик, даже если ему очень нравиться какая-то девочка, не может погладить ее по голове и ласково сказать: «Милая Машенька!» Ему остается только дергать ее за косу и кричать: «Машка — дура!»

Хотя стыд имеет сексуальное происхождение, он зарекомендовал себя эффективным средством управления, что широко применяется для “урегулирования” самого широкого круга вопросов. Технология приучения к стыду прекрасно описана в известном сказочном стихотворении Корнея Чуковского «Мойдодыр». В этой незатейлевой истории про грязнулю очень точно подмечены некоторые любопытные моменты.

Как только я обнажаю свое «порочное» свойство (в данном случае, нежелание умываться), я моментально превращаюсь в презренного изгоя, который больше не находится под защитой каких-либо норм человеческих отношений. Все, кто меня унижает, оскорбляет, насилует, кусает (умывальник Мойдодыр и его прихвостни), могут теперь считать себя праведными героями. И даже тот, кого я всегда принимал за своего друга («мой хороший, мой любимый Крокодил»), открыто угрожает мне зверской физической расправой («а не то как налечу, растопчу и проглочу!»). При этом сторонний наблюдатель (читатель) не испытывает ни малейшего негодования по поводу моей жестокой травли, и мучительная смерть, обещанная мне Крокодилом, не кажется ему чрезмерной расплатой за мое неумытое лицо.

Характерно, что никто из моих преследователей — ни Мойдодыр, ни Крокодил — не несет какого-либо ущерба от грязи на моей физиономии. Отчего они так на меня ополчились? Почему я непременно должен умываться? А вот почему: «Рано утром на рассвете умываются мышата, и котята, и утята, и жучки, и паучки. Ты один не умывался…» Весь мой «порок», оказывается, состоит в том, что я не такой, как все.

Ну и что? Какое остальным до этого дело? — Ответ на этот вопрос кроется в таком примечательном социальном феномене, как неформальное лидерство. Мойдодыр отнюдь не скрывает своих претензий на руководящую роль: «Я — Великий Умывальник, знаменитый Мойдодыр, умывальников Начальник и мочалок Командир! Если топну я ногою, позову моих солдат, в эту комнату толпою умывальники влетят…» — и так далее.

Неформальный лидер выделяется среди других членов сообщества тем, что он наиболее рьяно заботится о правильном исполнении всевозможных ритуалов и обычаев. При встречах он первым говорит: «Здорóво!» — и протягивает руку для рукопожатия. В соответствии с общепринятым ритуалом, его партнер обязан в ответ также протянуть руку и тем самым, фактически, подчиниться инициативе, исходящей от лидера. В детских коллективах неформальные лидеры зорко следят за соблюдением правил ребячьих игр и громче всех срамят нарушителей. Во взрослых коллективах, на неформальных собраниях, они проворно подливают водку в освободившиеся стаканы и настойчивее всех требуют: «Пей до дна!» Поскольку, в силу традиций, лидеры всегда оказываются «правы», не подчиняться им чрезвычайно сложно. Многие из «подчиненных» даже не отдают себе отчета в том, что они кому-то подчиняются. Им кажется, что они просто следуют естественному ходу событий. Они говорят: «Ну, мы вчера опять немножко перебрали». Им никогда и в голову не придет сказать: «Наш неформальный лидер организовал очередную попойку, от которой я не сумел отвертеться».

Подобного рода ритуальные мероприятия лидеры проводят при всяком удобном случае, так как это позволяет им заработать дополнительные «очки» и еще больше сплотить вокруг себя членов коллектива. Но особенно много «очков» получают они тогда, когда организуют травлю отщепенцев, то есть тех, кто по каким-то причинам выпадает из общих игр и ритуалов. Возглавить священный поход за правое дело и привести соратников к победе в справедливой войне всех против одного — это настолько выигрышное дело, что отщепенцев следовало бы выдумывать, если бы их не было на самом деле. Вот их и выдумывают. И раз уж все жучки-паучки умываются, а ты, мерзкий грязнуля, не умывался, значит, ты и есть отщепенец — ату тебя!

Страх оказаться затравленым — это, собственно, и есть стыд. И как только моралисты внедрят в человека это чувство, они с полным основанием могут гордиться тем, что с честью выполнили свой общественный долг. Теперь человек изо всех сил будет стремиться к тому, чтобы как можно меньше отличаться от других. Ему и в голову не придет становиться гением.

29.11.2009
Рассылка «Домашнее образование», выпуск 16
nekin.narod.ru/a56.htm