Дорога

Небо пело свою черную заунывную песню и смотрело на меня белыми мерцающими глазками звезд.

Мокрая и скользкая, Дорога убегала назад под моими ногами, ловя лужами глаза неба и желтые пятна редких фонарей. Я грустно ступала по грязи и слышала лишь тихие вздохи Дороги под моими ботинками. Я понимала Дорогу. По ней все ходили так же, как иду сейчас я. Её кромсали колесами, её кололи палками, в неё вонзали тонкие каблуки-шпильки и её топтали тяжелыми подошвами. Она жалобно стонала, охала и всхлипывала. Люди проходили мимо, не слыша её стонов - били её каблуками, кромсали колесами. Мне стало жаль Дорогу. Я сошла на обочину, чтоб не причинять её боль. Дорога благодарно вздохнула и улыбнулась месяцем, отраженным в луже. Сноп фар выхватил из темноты мою спину, и в следующий миг машина прогрохотала мимо, оставив меня лежать в темноте, на обочине, в грязи и холоде.

Тяжело проехал большой самосвал, сравнивая с землей моё тело, утаптывая в грязь еще не остывшую плоть, тяжелым запахом резины смешивая мой запах с землей. Я становилась частью Дороги, и нисколько не жалела об этом. Я смотрела на улыбающееся мне звездами небо, и мелкий противный дождь смывал кровь с того места, где лежали мои останки рядом с останками Дороги, что остались от неё, когда-то молодой и весело убегающей вдаль, пахнущей асфальтом и радостью.

Мы становились всё старее с каждым днем, мы уже вместе вздыхали и охали под стук каблуков и тяжесть автомобилей. Мы долго разговаривали ночами, когда никто не мог нас слышать. Мы пели грустные песни осени и зло подкидывали прохожим самые грязные и глубокие лужи чтоб утопить их палки, чтоб наполнить грязью их ботинки. Мы жили с ней свою грязную невыносимую жизнь и радовались звездам и чужому горю.

Один раз мы услышали мягкие шаги, и с нетерпением стали ждать, когда прохожий вступит в одну из приготовленных нами луж. Мы вслушивались в этот кажущийся громким в ночной тишине стук подошвы об асфальт, но мы не чувствовали боли от прикосновения нежных шагов. Дорога зло всхлипнула, и в следующий миг я увидела перед собой глаза. Я почувствовала тяжесть человеческого тела, но видела только два блестящих глаза. Они удивленно и испуганно смотрели в мои глаза. Холод ночной грязи заставлял дрожать тело, но глаза были теплыми и мягкими, из них лился согревающий моё привыкшее к холоду тело. Казалось, это длилось вечность. Я так не хотела отрывать взгляда от этих прекрасных глаз! Я тихо улыбнулась и сказала "привет!", но вырвался лишь всхлип... И в тот же миг в глазах заплясал испуг, и гулкий топот был ответом на моё приветствие.

Дорога сочувственно вздохнула. Я лежала в этой обочине гораздо меньше её, еще гарячее тепло исходило от моего тела, еще блестели мои глаза в этой ночи, я еще ждала чего-то, что должно было появиться из это грязи и бесконечных луж, устилающих наши тела.

Он вернулся внезапно. Сначала мы услышали тихий шепот тумана - он мягко, не касаясь земли, ступал по Дороге и обволакивал нас теплой пеной... Было страшно в этой вязкой тишине, но мы давно уже забыли про страх... Было лишь скушно и непривычно - мы лежали в тишине, скрытые от всевидящих небесных глаз и шутили с туманом, подставляя на его пути бугорки и лужи, через которые он не мог перепрыгнуть. Он, важно сопя, расстилался по телу Дороги, молочными волнами окатывая лужу, возбуждая своим прикосновением. Я наблюдала их игру и вспоминала теплый луч, лившийся из тех Глаз в мои, я еще чувствовала укол испуга, заставивший содрогнуться всё Его тело и убежать... Было больно и грустно.

Раньше, до знакомства с Дорогой, я уже думала об этом. Но я привыкла знать, что ничего не изменится. Что я так и буду лежать в грязи, купать в лужах воробьев и зло хохотать вночи, пугая прохожих. Я слишком долго лежала рядом со Своей Дорогой, чтобы встать теперь и пойти по ней куда-то. Мы так часто говорили об этом, что я боялась посмотреть вдаль - туда, в черную пустоту неизвестности.

Он пришел и сел на обочину. Он долго молчал, глядя на звезды, а потом из его грустных глаз текли слёзы. Он шептал что-то неразборчиво, и говорил, что я зла и жестока. Холодный ветер пронизывал его слабое тело, окутывал льдом его душу. Я не видела этого. Я тихо вздохнула и поднялась. Я знала, что буду жалеть потом свою тихую жизнь рядом с дорогой. Я знала, что мне будет тяжело в мире, где мои чувства не будут скрыты под холодным одеялом черного асфальта, где ночью я не смогу смотреть на звезды, где будет кто-то, с кем я должна буду разговаривать, кто будет знать мои чувства.

Дорога лишь тяжело вздохнула мне вслед, улыбнулась холодным серпом месяца, отраженным в луже. Я придавила её жалость тяжелым ботинком, и позволила Ему увести себя.

Любовь